— Ты значишь для меня больше, чем дом.

— Правда? — спросила Николь. Глаза ее стали огромными, темными, влажными. — Надеюсь, что это так, — прошептала она. — Надеюсь.

— Но ты сомневаешься во мне, — безжизненно проговорил Клей.

В голове его возник образ Бианки: Бианка в его постели, ее девственная кровь на простыне. Может быть, Николь права, сомневаясь в нем? Он повернулся к небольшой нише в стене и взял единорога, заключенного в стекло.

— Мы поклялись на нем, — произнес он. — Да, мы тогда были детьми и ничего не знали о жизни, но мы ни разу не нарушили клятвы.

— Обет, который дает невинная душа, — самый искренний из всех обетов, — улыбнулась Николь. Клей вертел в руках стекло.

— Я люблю тебя, Николь, и клянусь, что буду любить до конца дней.

Николь встала рядом и положила руку поверх его ладони. Что-то тревожило ее. Бесс, Джеймс и Клей когда-то прикоснулись к серебряной фигурке, а потом Бесс залила ее стеклом, чтобы никто больше никогда не смог дотронуться до нее. Наверное, это глупо, но она все еще вспоминала портрет женщины, так похожей на Бианку. В голове мелькнула мысль: когда же Клей сочтет ее достойной коснуться того, чего касалась Бесс?

— Да, Клей, я люблю тебя, — прошептала она. — Всегда любила и всегда буду любить.

Он осторожно поставил единорога в нишу, не заметив, что Николь нахмурилась. Он привлек ее к себе.

— Весной мы сможем уехать на запад. Весной туда всегда отправляются караваны фургонов. Мы уедем в разное время, и никто нам не помешает.

Клей продолжал говорить, но Николь уже не слушала. До весны еще было так далеко. Весной пробуждается земля, весной надо сажать и сеять. Сможет ли Клей уехать и оставить людей, которые полагаются на него?

— Ты дрожишь, — тихо сказал он. — Замерзла?

— Я дрожу от страха, — призналась она.

— Тебе нечего бояться. Самое худшее уже позади.

— Ты думаешь?

— Тихо, — приказал он и закрыл ей рот поцелуем.

Они давно не были близки — с того праздника у Бейксов. Какие бы страхи ни обуревали Николь, они улетели прочь, как только он поцеловал ее. Она обняла его руками за шею, притягивая ближе к себе, Клей заставил ее закинуть назад голову, раздвинул языком губы. Он жаждал ее, жаждал сладкого нектара ее любви, чтобы стереть из памяти мерзость ночи, проведенной с Бианкой, ночи, в которой смешивались видения Бесс, розовый шелковый халат и пятна крови на белоснежной простыне.

— Клей! — воскликнула Николь. — Что случилось?

— Ничего. Просто я слишком много выпил. Не уходи, — прошептал он, крепко прижимая ее к себе. — Ты так нужна мне. Ты теплая и живая, а меня преследуют призраки. — Он поцеловал ее в шею. — Помоги мне забыть.

— Да, — шепнула она. — Да.

Клей потянул ее вниз, на одеяло. В пещере было темно, сладко пахло дымом. Николь сгорала от нетерпения, но Клей не торопился. Он медленно расстегнул пуговки на ее шерстяном платье, сжал ее грудь, нежно лаская большим пальцем гладкую кожу.

— Как я соскучилась по тебе, — прошептала она, целуя его руку.

Николь выгнулась навстречу его телу, в голове вихрем проносились ослепительные вспышки. Она начала расстегивать пуговицы на его жилете, но его губы и руки заставили ее забыть обо всем.

Улыбнувшись ее нетерпению и желанию, он приподнялся. Ее глаза были закрыты, ресницы густой бахромой лежали на щеках. Он погладил ее по лицу, провел пальцем по губам. Нежность уступила место страсти. Он молниеносно расстегнул жилет, сорвал с себя одежду.

Николь лежала на спине, подложив под голову согнутую руку, и любовалась его обнаженным телом, выпуклыми мышцами, на которых играли отсветы пламени. Она провела рукой по его спине.

Он обернулся — весь бронза и золото.

— Как ты прекрасен, — прошептала Николь и успела улыбнуться, прежде чем он приник к ее губам. Его рука легким движением спустила с плеч платье, изучающе коснулась гладкого, упругого тела, словно они были вместе впервые.

Когда он перевернулся так, что она оказалась наверху, Николь приподнялась, чтобы впустить его в себя.

— Клей, — в забытье шептала она, когда он двигал ее бедра, сначала медленно, потом быстрее, пока она не прильнула к нему, обхватив его тело руками, всхлипывая и содрогаясь, а потом застыла в сладком изнеможении.

— Что-то я никак не пойму, леди, — сказал молодой человек с узловатыми руками, сплюнув под ноги Бианке тягучий табачный сок. — Стало быть, вы хотите от меня ребенка? Не одного из тех, что нарожала моя жена, а вашего собственного?

Бианка невозмутимо посмотрела ему в глаза. Ей не составило труда найти Оливера Гоуторна — человека, готового пойти на многое ради денег и потом держать язык за зубами. Сначала она хотела нанять его, чтобы он отправил Николь во Францию, но у Гоуторнов была не такая дурная репутация, как у Симмонсов, и он вряд ли бы согласился на это предложение.

После того как ее попытка соблазнить Клея и зачать от него провалилась, она поняла, что ей необходимо что-то предпринять, иначе все ее мечты и планы пойдут прахом. Ей надо во что бы то ни стало родить ребенка.

— Да, мистер Гоуторн. Я хочу ребенка. Я расспросила членов вашей семьи и поняла, что вы самый плодовитый из всех мужчин.

— Хм! Расспросили? — Он улыбнулся, оценивающе разглядывая Бианку. Его не смущало то, что она толста — ему нравились крупные женщины с сильной, широкой спиной, жадные до любви и неутомимые в постели. Отталкивало его только то, что, судя по ее виду, она ни разу в жизни не ударила пальцем о палец. — Уж поверьте моему слову, у Гоуторнов за этим дело не станет. Гоуторны плодят детей, даже когда у них табак не растет.

Бианка коротко кивнула. Чем меньше она будет говорить, тем лучше.

— Все это, разумеется, надо держать в секрете. На людях я ни за что не признаюсь, что мы знакомы, и от вас жду того же.

Оливер подмигнул ей. Он был невысоким и приземистым, передний зуб у него был сломан. У него возникло чувство, будто все происходящее — сон, и он вот-вот проснется. Эта женщина предлагает переспать с ней — столько раз, сколько понадобится для того, чтобы она забеременела, и к тому же хочет заплатить за это. Он вообразил себя жеребцом, которого ведут на случку, и эта мысль ему понравилась.

— Конечно, леди, как пожелаете. Я стану вести себя так, словно никогда в жизни вас не видал, хотя должен предупредить, все мои детишки здорово на меня похожи.

Так ему и надо, подумала Бианка. Пусть его ребенок будет похож на другого мужчину. Он будет приземистым и крепким, совсем непохожим на высокого, длинного Клея.

— Очень хорошо, — сказала она, и на ее левой щеке появилась ямочка. — Можете встретиться со мной завтра в три часа за красильней на плантации Армстронга?

— Хм, Армстронга? А что, у Клея дети не получаются?